Древняя русь. Народы древней руси

Основы методик определения характеристик народонаселения и обозначения величин и понятий

Уже в первом веке н.э. предки русов венеды занимали огромное пространство от границ с кельтами и германскими племенами до верховий Волги, Западной Двины, Днепра и Среднего подне-провья и от предгорий Карпат до Южного побережья Балтийского моря (от устья Эльбы до Немана).
Без выяснения исторической истины размещения на этой необъятной территории венедов-русов и венедов-западных (приграничных с римлянами и германскими племенами, будущих сербов» чехов, мо-равов и хорватов), невозможно приступить к определению числен» ности населения до монголо-татарского нашествия в 1237 году.

Венеды-русы занимали всю территорию современной Польши, а на Севере и западнее ее до устья Эльбы, а также все области будущей Киевской Руси (смотри ниже гл.2, "К вопросу о происхождении Руси и ее государственности"). Западные венеды занимали земли лужицких сербов, земли Чехословакии, а с VI-VII веков и земли Югославии. Прежде чем приступить к исследованию характеристик народонаселения с 1-го года н.э. до монголо-татарского нашествия в 1237 году, следует установить историческую истину о территориях, на которых жили предки русских XIII века и были ли у них города и городское население. Если ограничиться исследованием территорий в пределах Руси XIII века (1237 г.), то можно придти к нелепым выводам, т.к. на территории Польши русские уже не проживали. А тогда не было Новгородского, Ростово-Суздальского, Владимирского, Рязанского и других княжеств, и не было целых областей (волостей) Восточной Руси, как Ильменские словене, Вятичи, Мурома, Меря, Ситчина, Пургасова Русь и др. Но была территория Польши, заселенная русами, Правобережье Низовий р. Лабы (Эльбы), были Полочане, Черная Русь, Дреговичи, Древляне, Днепряне (среднее Поднепровье), а на севере Польши по южному побережью Балтийского моря и несколько южнее были области Бодричи, Лютичи, Поморяне, балтийские Поляне, Куявяне и Ленчане, которые одни из первых, если не первые создали ранее феодальное государство Южнобалтийскую Русь и назвались русами.

Стоит здесь упомянуть, что на наш взгляд, в "Повести временных лет" и других летописях допущена ошибка в перечне народов, говорящих на русском языке, а именно, причисление народа меря и мурома к говорящим на своих языках. Эта ошибка привела к тому, что историки стали безоговорочно повторять это неверное утверждение. К тому же в других местах той же летописи это утверждение фактически опровергается. Меря после 907 г. не упомянута в "Повести временных лет".

Начиная летопись с 862 года все летописцы повествуют о взаимоотношениях русских и народов меря и мурома, как единого народа с общими целями и задачами, а также действиями (войнами и усобицами) на протяжении всей истории до последнего их упоминания в 907 году с образованием княжеств в Северовосточной Руси. Во всех войнах (походах) Меря и Мурома упоминаются, как представители равных русских волостей. Если Меря была крайней русской волостью, то восточнее Муромы была еще Пурга-сова Русь, которая долго оставалась незамеченной летописцами и забытой историками.
Само название Меря, надо полагать произошло от местности, куда они переселились, а именно от р. Мера, притока Волги, берущей начало у современного поселка городского типа Первушино, южнее Галича-Мерского и впадающей в Волгу восточнее Заволж-ска, напротив (но восточнее) Кинешмы. А пришли меря, можно предполагать, с южного побережья Балтийского моря во время Великого переселения народов в IV-V веках и к моменту создания "Повести временных лет" имели свой языковой акцент, живя в глухих лесах в тесном соседстве с восточными охотничьими племенами.

Утверждая, что меря и мурома были русские, я предвижу упорные возражения многих историков, т.к. хотя и единожды во всех П.В.Л. на с. 43, Арзамас, 1993 г., но записано, что они говорят на своем языке. Однако это ошибка летописца. С 907 г. меря вообще не упоминается ни как племя, ни как волость. Это народ большой русской волости Руси от р. Москвы с притоком р. Мерьской до рек Мера, Сухона и Унжа, включающей города Ростов, Суздаль, Галич-Мерьской, позже Владимир и Москву. Меря никуда не переселялась после 862 г. и другое население туда не приходило. Так что костромчане, ярославцы, ивановцы, владимирцы и москвичи это и есть меря, т.е. их потомки. Но ведь никто не сомневается в том, что они русские, говорившие всегда на русском языке. О том, что р. Мерьская (Нерская) — приток р. Москвы сказано в П.В.Л. на с. 260 (см. поход Всеволода Юрьевича на Рязань в лето 6715). Когда меря пришли туда от Ростова, а также по p.p. Оке и Москве, р. Мерьская текла в глухом лесу, поэтому названия не имела. Она названа народом меря р. Мерьской в свою честь. Если бы было не так, то она имела бы другое название, не совпадающее с названием народа меря; причем название с мягким знаком. Это значит, что у меря другого языка, кроме русского никогда не было. Другой язык с времен прихода Рюрика и Олега Вещего у меря не был обнаружен, да, и их самих называли ростовцы, суздальцы, галичане, владимирцы, москвичи и т.д.

То, что меря — русские говорит и запись в начальной части младшего извода Новгородской первой летописи на лето 6362 (854) "... Во времена же Кия, Щека и Хорива, новгородские люди, называемые словенами, и кривичи и меря имели волости: словене свою, кривичи свою, меря свою/5 Весь также входила в Новгородскую землю, но она здесь не упомянута, как и другие племена. Сицкарей, возможно, причисляли к меря. Они поселились одновременно с меря и пришли из тех же мест, т.к. значительно отличались до XX века от населения соседних волостей, пришедших позже в поёмные места, особенно гордостью, обидчивостью, вспыльчивостью, драчливостью, наречием в языке и другими особенностями в укладе жизни, что было подмечено С. Мусиным-Пушкиным в "Очерках М.У.", Я., 1902. Но язык сицкарей на всей Ситчине был русский.

Для ясности представления о размещении русских областей на территории всей, образовавшейся в Хв. Польши, и на землях от устья Эльбы до Одера; перечислим эти области: на побережье Балтийского моря (с запада на восток) Бодричи, Лютичи, Померане. Южнее их (с запада на восток) Поляне балтийские, Куявяне, Мазовшане. Южнее их Ленчане, еще южнее (в центре Польши) Серадзяне, на юге Висляне. Слензане жили в Силезии по левому берегу Одера (Одра), западнее серадзян и вислян. Силезия вошла в Польшу в Хв., но она возможно входила в древнюю Великую Русь (см. Рис. 3).
В первой половине Vb., в начале великого переселения народов, началось повальное нападение немцев, датчан и норманнов на Южнобалтийскую Русь. Западные историки, а ранее римляне утверждают, что в то время земли южного побережья Балтийского моря назывались Венеды-Русь. Действительно, занимали эти земли русские люди, к тому времени консолидировавшись в древнюю Великую Русь, а другая часть венедского народного массива в составе будущих чехов, сербов, хорватов и словен тоже стала консолидироваться и создавать свои княжества, а после создали государство Само, Моравскую державу и Чешское княжество, но все они имели много общих целей и общий венедский, русский язык (славянский).

Области бодричей, лютичей, поморян, полян, куявов (куявян) и ленчан имели очень хорошие связи и способы передвижения между собой по рекам, ручьям, озерам и по морю и создали Южнобалтийскую Русь. Как по немецким, так и по польским данным, эти земли не принадлежали ни немцам, ни полякам. Собственно государств Германии и Польши до IX-X в.в. еще не существовало. Немецкие земли с первых веков были заселены немецкими племенами, причем северные немцы отличались от южных настолько, что не понимали или с трудом понимали друг друга. Язык венедов-русов был единым до IX века.
Народ русов (речных жителей) был могуч и однороден во всей Великой Венедской Руси, в которую входили Южнобалтийская Русь, Северовосточная Русь и Южная Русь, которая стала древней Великой Русью. Древняя Великая Русь представляла объединение (трех частей), близкое к государственному с выборным, договорным органом управления, выражаясь современным языком эта форма была близка к конфедерации. Союзы областей управлялись князьями, старейшинами и воеводами. Южнобалтийская Русь управлялась сначала выборными воеводами, князьями, а после наследственными князьями. Балтийские поляне, входившие в Южнобалтийскую Русь прзже в конце IX и в начале Хв. консолидировались с южными и западными волостями, дав название "Польша" и "поляки", образовав Великую Польшу. А в Великую Венедскую Русь, а позже древнюю Великую Русь вошли все земли современной Польши плюс земли от устья Лабы (Эльбы) до Одера, вся Северовосточная Русь и Южная Русь к началу III в. и к середине III в. соответственно. Бодричи, лютичи, поморяне, поляне балтийские, куявене и мазов-шане были русскими жителями рек (Русью) вплоть до IX века, до первого исторически достоверного князя Польши Мешко I, под властью которого, считают, что уже временно находилось Поморье. Но до Мешко I (с IX в.) была территория Великая Польша, консолидация которой произошла на основе балтийских полян.

Первоначально (IX-XI в.в.) под Великой Польшей понималась территория в бассейнах рек Варта и Нотец (правый ее приток). Позднее Великой Польшей называлась территория, граничащая на западе с Силезией и Любушской землей, на севере с Поморьем, на востоке с Мазовией, на юге с Малой Польшей. То есть Поморье и Мазовия в Великую Польшу не входили, так же как и куявяне и ленчане вплоть до X в. В XVI-XVIII в.в. к провинции "Великая Польша" относились так же Мазовия и Королевская Пруссия.

На территории Южнобалтийской Руси уже к III в. консолидируются волости: Бодричи, Лютичи, Поморяне, Поляне (балтийские), Ленчане и Куявяне.
В Северо-восточной Руси образовались волости: Чёрная Русь5 Мазовия, Ильменские словене (позже), Полочане, Древляне, Кривичи, Дреговичи, а позже Меря, Ситскари (Сицкари), голядь балтийская в бассейне р. Протвы, притоке р. Оки (в П.В.Л. ошибочно записано: "притоке р. Москвы"), Пургасова Русь, внедрившаяся в мордовские земли, Радимичи на p.p. Сож и Десне, Вятичи в бассейне Оки и Мурома в низовьи Оки. В Южной Руси образовались волости: Северяне, Поляне (днепровские), Тиверцы, Уличи, Вис-ляне, Волыняне (Дулебы), и Серадзяне. По данным летописей, радимичи и вятичи пришли от ляхов с Радимом и Вятко. Однако следует напомнить о важном историческом факте — более позднего появления (после IX в.) названия "поляки", "ляхи", да и само государство, а сначала княжество Великая Польша, до IX-X в.в. не существовали. Они были западные словене-русь.

Вся современная Польша, возможно без Силезии, была в составе древней Великой Руси, а в начале в Великой Венедской Руси. Надо полагать, что приход радимичей и вятичей и других был вызван нашествиями немецко-датских завоевателей на северные, южные и западные области древней Великой Руси и западных венедов-славян (позже чехов, сербов, хорватов и словен). Граница Руси и ее волости показаны на Рис. 1-3.

Следует отметить, что с 1-го до IX века между бодричами, лютичами, поморянами, Мазовшанами, полянами балтийскими, куявянами, ленчанами, полочанами, ильменскими словенами, кривичами, меря, ситскарями (сицкарями), голядью балтийской, дреговичами, древлянами, северянами, радимичами, вятичами, полянами днепоовскими, уличами, тиверцами, вислянами, волынянами (дулебами) и серадзянами различий этнических не было. Они не были племенами. Это был единый венедский, а позже русский народ с Ш-го века н.э.

Разделение шло только по названиям волостей. Лишь позже, приблизительно в VIIMX в.в. начали консолидироваться, а еще позже, под давлением волохов и Киевской Руси, стали переселяться в Польшу уличи и тиверцы.

Бодричи, лютичи, поморяне и поляне прибалтийские тоже рано начали консолидироваться в княжества. Но все они были венеды, русичи, русские, с единым русским (позже славянским) языком. "А славянский язык и русский — одно и тоже" (см. П.В.Л. с. 505 Арзамас, 1993).

Если просмотреть историю образования Германии, то увидим, что это была консолидация действительно отдельных племен, в последствии образовавших три государства с различными народами, говорящих на разных языках. И отчетливо видно, что Венеды-Русь (бодричи, лютичи, поморяне и поляне балтийские) с территорией от долины Эльбы (и ее устья) до Вислы на побережье Балтийского моря до 919 г. не принадлежала Германии (см. карту, БСЭ, т. 6, с. 361).
Таким образом, если территория южного побережья Балтийского моря от низовьев Эльбы до Вислы и даже до р. Рось (Неман) не принадлежала даже в начале X в. (до 919 г.) ни Польше, ни Германии (этноним "славяне" появился не ранее VI века) и тем более она никогда не принадлежала Норвегии и Швеции, кроме о.Рюген, завоеванного в начале IX в. Готфридом датским, овладевшим г.Рарогом (датчане его называли Рериком) и повесившим князя бодричей Гадослава, затем о. Рюген был завоеван Швецией, а позже Германией, то это означает, что эта территория была Русь с 1-го века до начала X в. (до 919 г.), с которой постепенно вытеснялись русские люди областей: Бодричей, Лютичей и Поморян. Это подтверждает и Верденский договор 843 г. о разделе империи Карла Великого, заключенный его внуками Лотарем, Людовиком Немецким и Карлом Лысым в Вердене. Лотар, сохранив императорский титул, получил Италию и широкую полосу земель вдоль Рейна и Роны, Людовик Немецкий — земли к востоку от Рейна до Эльбы (Восточно-Франкское королевство), Карл Лысый — земли к западу от Рейна (Западно-Франкское королевство). Раздел Франкского государства по Верденскому договору соответствовал границам складывающихся французских, немецких и итальянских народностей и фактически положил начало существованию трех крупных государств —- Франции, Германии и Италии (см. карту в БСЭ, т. 27, с. 33).

Заселение Северовосточной Руси не могло происходить из Южной Руси от полян, северян, вислян, тиверцев и уличей по трем главным причинам:
а) Север для южан не был привлекательным для нового места жительства, скорее наоборот, в силу суровости климата, неплодородности почвы и отсутствия свободных земель для пашни. Там существовало подсечное земледелие с вырубкой, корчевкой и выжиганием леса, а для подсечного земледелия требовались большие не разделенные семьи; у полян в то время подсечного земледелия не было. Даже Святослав предпочитал годами жить в низовьях Дуная, оставляя свою мать Ольгу и семью в Киеве. Однажды во время набега печенегов Киев мог быть взятым и разграбленным, если бы не хитрость воеводы, обманувшего печенегов.

б) Поскольку Южная Русь была непосредственно связана через торговлю и посольство с Византией (греками) и получала дополнительный доход, то бытовые условия (уровень жизни, гигиена здоровья, бытовая обстановка и др.) южан были несколько выше чем на севере, где жили в глухих лесах, поэтому север и по этой причине был непривлекательным для переселения. Даже преподобный Нестор писал, что соседи полян древляне "живут по-зверински".
в) Возможно самая главная причина была та, что население Южной Руси на протяжении многих веков непрерывно убывало, т.к. она была порубежной, крайней, окрайней, а вследствие этого население непосредственно подвергалось постоянным набегам и нашествиям скифов, сарматов, обров, гуннов, хазар, печенегов, а позже половцев, монголо-татар и других народов, уводивших в плен десятки тысяч человек за одно большое нашествие, не считая убитых на месте и во время сражения. Постоянно шла убыль населения Южной Руси, иногда десятками тысяч человек за год. Поэтому население непрерывно обновлялось. Туда добровольно и по приказу князей шли целые селения, отдельные гнезда родственных семей, дружины с семьями и целые полки ратников, из которых некоторые с семьями, а другие, холостяки, женились или приобретали семью убитых дружинников и воинов южан, умножая население южан и их защитников от врагов. Кроме того князья южных княжеств строили и заселяли целые города и местности пленными соседних княжеств и соседних государств.

Нетрудно представить, что на такой небольшой территории, занятой полянами, северянами и галичанами могло проживать, например, в VII веке не более 75 тысяч человек, а бывало в одном сражении участвовало до 50 и более тысяч человек. Не одиночки же, как Илья Муромец и Алеша Попович приходили на Киевщину к полянам, а приходило множество дружин и русских людей с семьями из Северовосточной и Южнобалтийской Руси для защиты общей границы всей Руси. А на всей Руси, по нашим достаточно достоверным данным, проживало в VII веке около 5 млн. человек, включая русских на всей земле будущей Польши.

Южная Русь сама требовала непрерывного притока населения из Южнобалтийской и Северовосточной Руси для защиты южных границ. Это подтверждает как история древней Великой Руси, так и история Киевской Руси. Например: Лето 6496 (988 г.) ... И сказал Владимир: — "Не добро, что мало городов около Киева". "И стал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суле, и по Стугне. И стал набирать мужей лучших от словен, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей и ими населял города, так, как шла война с печенегами".
И далее "... Ярослав и Мстислав... и заняли вновь города Червенские, и повоевали Польскую землю и много поляков привели и поделили их между собою. Ярослав посадил своих по Роси, где они и до сего дня".

Основы методики определения характеристик народонаселения и обозначение величин и понятий

На первом этапе работы намечалось решить лишь одну сложную проблему, а именно, вывести формулу и подсчитать численность населения ранней средневековой Руси до монголо-татарского нашествия в 1237 г. Но, по мере накопления архивных и других данных объем работы был значительно расширен.

Формулу для расчета численности населения Руси в начале 1237 г. предстояло придумать ("изобрести") и вывести.
Изучая литературу по средневековой руси, я прочел, что перед нашествием монголо-татар на Русь в 1237 г. в ней было около 300 городов. Мои мысли начали кружить вокруг этих замечательных данных. Действительно, если известно число городов на Руси, то, определив среднее число жителей в городе, можно определить численность городского населения. А, определив долю (процент) городского населения Руси на начало 1237 г., можно определить и все население Руси на начало этого года.

Было решено, на основе логических рассуждений, определить пределы числа домов в среднем городе, а затем, используя архивные данные, определить число людей, проживающих в одном среднем доме, хотя бы в более поздний период времени. Затем, найдя тенденцию изменения этого аргумента во времени, определить нижний и верхний пределы его величины на начало 1237 года и его среднюю величину.
Тогда число населения определится по формуле:

Нг = Кг х Д х Жг, где:

Нг- городское население ранней средневековой Руси на начало 1237 г.;

Кг - количество (число) городов Руси в начале 1237 г.;

Д - домов (число) в условном среднем городе в начале 1237 г.;

Жг -, жители (число) одного среднего городского дома.

Если определить процент (долю) городского населения Пг в начале 1237 г., то общее число жителей Руси в начале 1237 г. можно будет определить по формуле (1),

Н= (Нг = Кг х Д х Жг)/Пг*100 (1)

где:
Н - полная численность населения Руси в начале 1237 г.;

Пг - процент (доля) городского населения в начале 1237 г.;

100 - коэффициент, переводящий один процент численности населения Руси ко всей численности населения Руси в начале 1237 года.

Таким образом зависимость численности населения Руси Н, как функция четырех независимых неизвестных аргументов, т.е.

Н = Ф (Кг, Д, Жг, Пг).

На первый взгляд, такой способ подсчета неизвестной численности населения с помощью четырех неизвестных аргументов не внушает доверия. Но, дальнейшие исследования подтвердили уникальность и точность способа.

По данным некоторых историков количество городов на Руси в начале 1237 г. было равно 300, тогда формула (1) могла бы принять более простой вид

H=(300 х Д х Жг)/Пг*100

Точное или весьма близкое к истине значение величины функции Н можно определить путем анализа, основанного на теории вероятности, а именно, на вычислении математического ожидания распределения вероятностей случайной величины Н, которое численно будет равно числу жителей Руси в начале 1237 г.
Формула (1) явилась долгожданной оригинальной и счастливой находкой, позволившей решить сложную проблему, никем не решенную до сих пор.
Первые вероятностные исследования по формуле (1) были выполнены при величине количества городов Руси в начале 1237г. равной Кг = 300, В конце вероятностных проб анализа, количество городов Руси было обосновано величиной, равной Кг=250 городам.

Нижние и верхние границы величин других аргументов Д, Жг и Пг формулы (1) достаточно удовлетворительно не могли быть обоснованы, в силу недостаточности архивных материалов, поэтому для их обоснования пришлось проводить дополнительные исследования других характеристик народонаселения, а именно: число человек, живущих в одном доме главного города губернии Жгг, число человек, живущих в одном среднем сельском доме, отношения величин Же: Жг, Жгг: Жг, а также численность населения и процент городского населения за многие столетия от первого года н.э. до конца XX века.

Численность населения в 1241г. могла приблизительно определить нижнюю границу случайной величины населения в начале 1237г.

Попутно были определены отношения численности населения РСФСР к численности населения СССР, а также людские потери в войнах.
При определении численности населения России с 1400 по 1719 гг. взята численность населения России в 1646 г., как наиболее достоверная, т.к. на землях, не захваченных Польшей и Литвой, в этот год была произведена перепись по писцовым книгам. По этим данным, приведенным Я.Е. Водарским, удалось подсчитать численность населения по всей России, включая и оккупированные области. Именно по этой численности населения в 1646 г. можно было судить о реальных средних цифрах численности населения данных разными историками, их интерполяции и экстраполяции во времени и принять решение об исключении данных ряда авторов из рассмотрения в силу нереальности приводимых ими величин численности населения.

В историческом очерке были обоснованы закономерности развития народонаселения Древней Руси, в частности уменьшение среднего числа жителей в одном городском и сельском домах в зависимости от времени (лет), а также проведено исследование о наличии жителей венедов-русь, а затем русов, росов на территории будущей Польши с III по Хв. и в Южнобалтийской Руси. Обосновано переселение части населения Южнобалтийской Руси и всех регионов древней Великой Руси и западных венедов (чехов, сербов, хорватов, моравов и др.) на побережье оз.Ильмень, в верховья Северной Двины, Днепра, Волги, на их притоки и на Балканы и внедрения русов в среду охотничьих финно-угорских племен, в частности, народа меря, осевших на р. Мера, ситскарей - на р.Сить, Пургасовой Руси в Мордве, Голяди балтийской на р.Про-тве, притоке р.Оки.

Поскольку в исторической науке, в частности демографии, не привита система обозначений исторических характеристик (понятий) и величин с помощью букв греческого и латинского алфавитов, употребляемых в математике и в физике, то нами в данной работе приняты обозначения из заглавных и строчных букв русского алфавита, а именно нижеследующие:

Н - население вообще (буква "эн");
Нг - население городское;
Не - население сельское;
Кг - количество (число) городов;
Д - домов (число домов вообще) с конкретными указаниями словами;
Дг - домов (число) в городе;
Дн - нижняя граница случайной величины числа домов в среднем городе;
Дв - верхняя граница случайной величины числа домов в среднем городе;
Нп; Нф; Нк; Нт - население Польши, Финляндии, Кавказа и Туркестанского генерал-губернаторства соответственно, вошедшее в состав России;
Нр - население РСФСР;
Нес - население Советского Союза (СССР);
Нр: Нес - отношение численности населения РСФСР к численности населения СССР;
H123 - население в 1237 г.» а с другим индексом в другом году;
Г - год календарный (календарный номер года);
Жг - жители одного среднего городского дома (их число);
Жc - жители одного среднего сельского дома (их число);
Жгг - жители одного среднего дома главного города губернии (их число);
(Жг)1237 - жители одного среднего городского дома в 1237 г. или с другим индексом в другом году (их число в доме);
(Же)1237 - жители одного среднего сельского дома в 1237 г., или с другим индексом в другом году (их число в доме);
Жя - жители одного среднего дома г. Ярославля (их число) или другого города с соответствующим индексом;
а; б; в; ... - строчные буквы русского алфавита, обозначающие коэффициенты в формулах народонаселения; К - любой коэффициент при вспомогательных расчетах; Ннв - верхняя граница нижнего множества случайной величины населения Н;
Нвн - нижняя граница верхнего множества случайной величины населения Н;
Ки - количество интервалов во множествах случайной величины населения Н;
Нн - наименьшая случайная величина численности населения Н;
Нв - наибольшая случайная величина численности населения Н;
И - интервал (величина интервала) случайных величин Н;
Еп - естественный прирост населения;
ГАЯО - Государственный архив Ярославской области;
ЛОИИАН - Ленинградское отделение Института истории Академии Наук СССР (Российской Федерации);
БИАЯО - Брейтовский исторический архив Ярославской области;
БСЭ - Большая советская энциклопедия;
МСЭ - Малая советская энциклопедия;
СЕ. - Сергей Ершов; подпись автора во вставках в цитаты;
П.В.Л. - Повесть временных лет.

Античные историки были уверены, что на территории Древней Руси живут воинственные племена и "люди с песьми головами". С тех прошло много времени, но многие загадки славянских племен не разгаданы до сих пор.

1. Северяне, живущие на юге

Племя северян в начале VIII века населяло берега Десны, Сейма и Северского Донца, основало Чернигов, Путивль, Новгород-Северский и Курск. Название племени по мнению Льва Гумилева связано с тем, что оно ассимилировало кочевое племя савиров, которое в древности жило в Западной Сибири. Именно с савирами связывают и возникновение названия Сибирь.

Археолог Валентин Седов считал, что савиры были скифско-сарматским племенем, а топонимы северян имеют иранское происхождение. Так, название реки Сейм (Семь) происходит от иранского śyama или даже от древнеиндийсого syāma, что означает «темная река». Согласно третьей гипотезе, северяне (северы) были переселенцами из южных или западных земель. На правом берегу Дуная жило племя с таким названием. Его запросто могли «подвинуть» вторгшиеся туда булгары.

Северяне были представителями средиземноморского типа людей: они отличались узким лицом, вытянутым черепом, были тонкокостны и носаты. В Византию они везли хлеб и меха, обратно - золото, серебро, предметы роскоши. Торговали с болгарами, с арабами. Северяне платили дань хазарам, а затем вошли в союз племен, объединенных новгородским князем Вещим Олегом. В 907 участвовали в походе на Царьград. В IX веке на их землях появились Черниговское и Переяславское княжества.

2. Вятичи и радимичи – родственники или разные племена?

Земли вятичей располагались на территории Московской, Калужской, Орловской, Рязанской, Смоленской, Тульской, Воронежской и Липецкой областей.

Внешне вятичи напоминали северян, но не были так носаты, зато у них была высокая переносица и русые волосы. В «Повести временных лет» указано, что название племени пошло от имени родоначальника Вятко (Вячеслав), который происходил «от ляхов».

Другие ученые связывают название с индоевропейским корнем ven-t (влажный), или с праславянском vęt (большой) и ставят название племени в один ряд с венедами и вандалами. Вятичи были умелыми воинами, охотниками, собирали дикий мед, грибы и ягоды. Было распространено скотоводство, подсечное земледелие. Они не входили в состав Древней Руси и не раз воевали с новгородскими и киевскими князьями.

По преданию, брат Вятко Радим стал родоначальником радимичей, которые расселились между Днепром и Десной на территориях Гомельской и Могилевской областей Беларуси и основали Кричев, Гомель, Рогачев и Чечерск.

Радимичи тоже восставали против князей, но после битвы на Пещани покорились. Летописи упоминают о них в последний раз в 1169 году.

3. Кривичи – хорваты или «ляхи»?

Доподлинно неизвестно прохождение кривичей, которые с VI века жили в верховьях Западной Двины, Волги и Днепра и стали основателями Смоленска, Полоцка и Изборска. Название племени пошло от родоначальника Крива. От других племен кривичи отличались высоким ростом. Имели нос с выраженной горбинкой, четко очерченный подбородок. Антропологи относят кривичей к валдайскому типу людей.

Согласно одной версии кривичи - это мигрировавшие племена белых хорват и сербов, по другой – выходцы с севера Польши.

Кривичи тесно сотрудничали с варягами и строили корабли, на которых те ходили в Константинополь.

В состав Древней Руси кривичи вошли в IX веке. Последний князь кривичей Рогволод был убит с сыновьями в 980 году. На их землях появились Смоленское и Полоцкое княжества.

4. Словене-вандалы

Словены (ительменские словены) были самым северным племенем. Жили на берегах озера Ильмень и на реке Мологе. Происхождение неизвестно. Согласно преданиям, их предками были Словен и Рус, которые еще до нашей эры основали города Словенск (Великий Новгород) и Старую Руссу.

От Словена власть перешла к князю Вандалу (известен в Еропе как остготский предводитель Вандалар), у которого было три сына: Избор, Владимир и Столпосвят, и четыре брата: Рудоток, Волхов, Волховец и Бастарн. Жена князя Вандала Адвинда была из варягов.

Словене то и дело воевали с варягами и соседями. Известно, что правящая династия происходила от сына Вандала Владимира. Славене занимались земледелием, расширяли владения, оказывали влияние на другие племена, занимались торговлей с арабами, с Пруссией, с Готландом и Швецией.

Именно здесь стал княжить Рюрик. После возникновения Новгорода словене стали зваться новгородцами и основали Новгородскую Землю.

5. Русы. Народ без территории

Посмотрите на карту расселения славян. У каждого племени – свои земли. Русов там нет. При всем при том, что именно русы дали название Руси. Существуют три теории происхождения руссов.

Первая теория считает русов варягами и опирается на «Повесть временных лет» (написана с 1110 по 1118 года), где сказано: «Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, - вот так и эти».

Вторая говорит о том, что русы - отдельное племя, пришедшее в Восточную Европу раньше или позже славян.

Третья теория гласит, что русы – высшая каста восточнославянского племени полян или же само племя, которое жило на Днепре и на Роси. «Поляне яже нъıнѣ зовомая русь» - было написано в «Лаврентьевской» летописи, которая шла за «Повестью временных лет» и была написана в 1377 году. Здесь же и слово «Русь» употреблялось в качестве топонима и название русы употреблялось и в качестве названия отдельного племени: «Русь, чудь и словене», - так летописец перечислял народы, населявшие страну.

Несмотря на исследования генетиков, споры вокруг русов продолжаются. Например, норвежский исследователь Тур Хейердал считал, что варяги сами являются потомками славян.

Славяне были не единственным народом, населявшим Древнюю Русь. В ее котле «варились» и другие, более древние племена: чудь, меря, мурома. Они ушли рано, но оставили глубокий след в русском этносе, языке и народном фольклоре.

Чудь

«Как лодку назови, так она и поплывет». Таинственный народ чудь вполне оправдывает свое название. Народная версия гласит, что славяне окрестили некие племена чудью, поскольку их язык казался им странным, непривычным. В древнерусских источниках и народном фольклоре сохранилось немало упоминаний о «чуди», которую «варяги из заморья обложили данью». Они принимали участие в походе князя Олега на Смоленск, против них воевал Ярослав Мудрый: «и победил их, и поставил город Юрьев», о них слагали легенды, как о чуди белоглазой – древнем народе, сродни европейским «феям». Они оставили огромный след в топонимике России, их имя носит Чудское озеро, Чудский берег, деревни: «Передние Чуди», «Средние Чуди», «Задние Чуди». С северо-запада нынешней России до гор Алтая по сей день прослеживается их загадочный «чудный» след.

Долгое время их было принято ассоциировать с финно-уграми, поскольку о них упоминали там, где проживали или до сих пор проживают представители финно-угорских народов. Но в фольклоре последних также сохранились предания о загадочном древнем народе чудь, представители которого покинули свои земли и ушли куда-то, не пожелав принимать христианство. Особенно много про них рассказывают в Республике Коми. Так поговаривают, что древнее урочище Важгорт «Старая деревня» в районе Удора когда-то был поселением чуди. Оттуда их якобы вытеснили славянские пришельцы.

В Прикамье о чуди можно узнать немало: местные жители описывают их внешность (темноволосые и смуглые), язык, обычаи. Рассказывают, что жили они посреди лесов в землянках, где и погребали себя, отказываясь подчиняться более удачливым захватчикам. Есть даже легенда, что «чудь ушла под землю»: мол, вырыли большую яму с земляной кровлей на столбах, да и обрушили ее, предпочтя смерть плену. Но ни одно народное поверье, ни летописное упоминание не может ответить на вопросы: что это были за племена, куда они ушли и живы ли еще их потомки. Некоторые этнографы относят их к народам манси, другие к представителям народа коми, которые предпочли остаться язычниками. Самая смелая версия, появившаяся после открытия Аркаима и «Страны городов» Синташты, утверждает, что чудь – это древние арии. Но пока что ясно одно, чудь – одни из аборигенов древней Руси, которых мы потеряли.

Меря

«Чудь начудила, да меря намеряла гатей, дорог да столбов верстовых…» - эти строки из стихотворения Александра Блока отражают замешательство ученых его времени по поводу двух племен, когда-то проживавших по соседству со славянами. Но, в отличие от первого, у мери оказалась «более прозрачная история». Это древнее финно-угорское племя когда-то обитало на территориях современных Московской, Ярославской, Ивановской, Тверской, Владимирской и Костромской областях России. То есть, в самом центре нашей страны.

О них осталось немало упоминаний, меря (merins) встречается у готского историка Иордана, который в VI веке называл их данниками готского царя Германариха. Как и чудь, они были в войсках князя Олега, когда он ходил в походы на Смоленск, Киев и Любеч, о чем сохранились записи в «Повести временных лет». Правда, по мнению некоторых ученых, в частности Валентина Седова, к тому времени этнически они уже были не поволжско-финским племенем, а «наполовину славянами». Окончательная ассимиляция, произошла, очевидно, к XVI веку.

С именем меря связано одно из самых крупных крестьянских восстаний Древней Руси 1024 года. Поводом стал великий голод, охвативший суздальскую землю. Причем, согласно летописям, ему предшествовали «безмерные дожди», засуха, преждевременные заморозки, суховеи. Для мери, большинство представителей которых выступало против христианизации, это очевидно выглядело «божественным наказанием». Во главе бунта стали жрецы «старой веры» - волхвы, которые попытались использовать шанс, чтобы вернуться к дохристианским культам. Впрочем, неудачно. Мятеж был разбит Ярославом Мудрым, зачинщики были казнены или отправлены в изгнание.

Несмотря на скудные данные, которые нам известны о народе меря, ученым удалось восстановить их древний язык, который в отечественной лингвистике получил название «мерянский». Его реконструировали на основе диалекта ярославско-костромского поволжья и финно-угорских языков. Ряд слов удалось восстановить благодаря географическим названиям. Так оказалось, что окончания «-гда» в центрально-русской топонимике: Вологда, Судогда, Шогда – наследие мерянского народа.

Несмотря на то, что упоминания о меря полностью исчезли в источниках еще в допетровскую эпоху, сегодня есть люди, которые относят себя к их потомкам. В основном, это жители Верхнего Поволжья. Они утверждают, что меряне не растворились в веках, а составили субстрат (подоснову) северной великорусской народности, перешли на русский язык, и их потомки называют себя русскими. Впрочем, никаких доказательств этому нет.

Мурома

Как гласит Повесть временных лет: в 862 году жили в Новгороде словене, в Полоцке кривичи, в Ростове меря, в Муроме мурома. Последних летопись, как и мерян, относит к неславянским народам. Их название переводится как «возвышенное место у воды», что соответствует положению города Мурома, который долгое время был их центром.

Сегодня на основе археологических находок, обнаруженных в крупных могильниках племени (расположены меж притоками Оки левыми Ушной, Унжей и правым Тёшей), практически невозможным определить, к какой этнической группе они принадлежали. По мнению отечественных археологов, они могли быть как еще одним финно-угорским племенем или частью мери, так и мордвой. Известно лишь одно, это были доброжелательные соседи с высокоразвитой культурой. Их оружие по качеству изготовления было одним из лучших в близлежащих областях, а ювелирные украшения, которые в изобилии найдены в захоронениях, отличаются изобретательностью форм и тщательностью изготовления. Для мурома были характерны дугообразные головные украшения, сплетенные из конского волоса и полосок кожи, которые были спирально оплетены бронзовой проволокой. Интересно, что аналогов у других финно-угорских племен не встречается.

Источники показывают, что славянская колонизация муромы была мирной и происходила, в основном, за счет прочных и экономических торговых связей. Впрочем, итогом этого мирного сосуществования стало то, что мурома было одним из самых первых ассимилированных племен, исчезнувших со страниц истории. К XII веку о них уже не упоминается в летописях.

Большинство источников, как было сказано, обособляют русов от славян.
Поэтому многие специалисты искали предков этого племени в неславянском населении Северного Причерноморья. Еще в средневековых памятниках русов отождествляли с роксаланами — ветвью иранского племени алан. Эту версию затем принял М. В. Ломоносов и еще позднее видный антинорманист Д. И. Иловайский. Наиболее привлекательной она остается и среди советских ученых. В какой мере особому интересу к аланам способствовала их высокая активность и подвижность в эпоху великого переселения! они прошли до побережья Северного моря и Атлантического океана, прошли в Испанию и Северную Африку, объединяясь то с готами, то с вандалами, то с иными племенами, всюду участвуя в сложении новых государств и народностей.

С племенем роксалан или аорсов увязывал русов известный советский историк и этнограф С. П. Толстов, причем он полагал, что племена эти изначально принадлежали к неиранской языковой группе и лишь позднее были иранизированы. Позднее украинский археолог Д. Т. Березовец отождествил русов с аланами Подонья. Развивая наблюдения С. П. Толстова и Д. Т. Березовца, украинский археолог и историк М. Ю. Брайчевский связывает с «сарматской Русью» «русские» названия днепровских порогов в записках византийского императора Константина Багрянородного (середина Х в.), тех самых названий, которые до сего времени остаются одним из главных оснований норманизма. Иранскую подоснову, восходящую к эпохе черняховской культуры (II-IV вв.), видит в земле полян-руси московский археолог В. В. Седов. Как будто к этой же мысли склонялся и известный археолог П. Н. Третьяков, но он предпочитал оставить вопрос открытым, так как видел в поднепровских древностях следы и западного — германского или западнославянского влияния. О. Н. Трубачев склонен связывать русь с выявленными им остатками древнего индоарийского этноса.

Норманистская точка зрения также остается достаточно представительной в нашей археологии и лингвистике. Ее придерживаются, в частности, археологи Д. А. Мачинский, Г. С. Лебедев, к ней склонялся в последние годы жизни М. И. Артамонов, к ней близок лингвист Г. А. Хабургаев. Многие лингвисты и историки, не считая русов норманнами (германцами-скандинавами), тем не менее признают значительную роль скандинавов в образовании Древнерусского государства, как раз исходя из данных, касающихся именно русов. Особенно часто такого рода подмены встречаются в общих работах или же в обзорах, имеющих целью отыскание следов пребывания скандинавов на территории Восточной Европы. Именно «русские» названия порогов и имена князей и дружинников «рода русского» более всего служат убеждению в существовании «норманнского периода» в истории Руси. При этом, как правило, ограничиваются отысканием чего-то похожего в Скандинавии, игнорируя более двух столетий назад высказанное меткое замечание М. В. Ломоносова: «На скандинавском языке не имеют сии имена никакого знаменования».

Вопрос о славянской прародине сложен потому, что мы не знаем, с какого времени начинать. Вопрос о начале «руси» еще сложнее, потому, что нет уверенности в главном: знаем ли мы язык этого племени? А источники дают столько различных «Русий», что среди них легко растеряться и затеряться. Только в Прибалтике упоминаются четыре Руси: остров Рюген, устье реки Неман, побережье Рижского залива и западная часть Эстонии (Роталия-Руссия) с островами Эзель и Даго. В Восточной Европе имя «Русь», помимо Поднепровья, связывается с Прикарпатьем, Приазовьем и Прикаспием.

Недавно Б. А. Рыбаков обратил внимание на сведения о Руси в устье Дуная. Область «Рузика» входила в состав Вандальского королевства в Северной Африке. И едва ли не самая важная «Русь» помещалась в Подунавье. В Х-ХIII веках здесь упоминается Ругия, Рутения, Руссия, Рутенская марка, Рутония.

Во всех случаях, очевидно, речь идет об одном и том же районе, каковым мог быть только известный по источникам V-VIII веков Ругиланд или Ругия. Располагалась Ругия-Рутения на территории нынешней Австрии и северных районов Югославии, то есть именно там, откуда «Повесть временных лет» выводила полян-русь и всех славян. Возможно, ответвлением этой Руси явились два княжества «Русь» (Рейс и Рейсланд, то есть Русская земля) на границе Тюрингии и Саксонии. Об этих княжествах, пожалуй, мало кто и слышал. А они известны источникам, по крайней мере, с XIII века вплоть до 1920 года, когда были упразднены. Сами «русские» князья, владевшие этими землями, догадывались о какой-то связи с восточной Россией, но не знали, в чем она заключалась.
Помимо названных «Русий», русские летописцы знали какую-то «Пургасову Русь» на нижней Оке, причем даже в XIII веке эта Русь не имела отношения ни к Киеву, ни к Владимиро-Суздальской земле.

В нашей литературе упоминалось (в частности, академиком М. Н. Тихомировым) о «русской» колонии в Сирии, возникшей в результате первого крестового похода. Город носил название «Ругия», «Руссия», «Росса», «Ройа». Примерно с тем же чередованием мы имеем дело и при обозначении других «Русий». Не исключено, что в каких-то случаях совпадали различные по смыслу, но сходно звучавшие названия. Но и факт широкого рассеяния родственных родов и племен тоже нельзя игнорировать. Эпоха великого переселения народов дает нам множество примеров такого порядка. В сущности, все охваченные им племена в конце концов распались, рассеявшись по разным частям Европы и даже Северной Африки. Притязания одних родов на господство по отношению к другим, им родственным, побуждали последних отделяться и уходить подальше от честолюбивых сородичей. Руги-русы, очевидно, пережили примерно то же, что наблюдалось у готов, аланов, свевов, вандалов и других племен. Еще и в Х веке византийцы называют русь «дромитами», то есть подвижными, странствующими.

В настоящее время ответа на возникающие естественно вопросы еще нет: никто и не пытался нанести на карту все упоминания Руси.
Разные представления об изначальной этнической природе русов сопровождаются обычно и соответствующими осмыслениями самого этнонима.

Норманисты указывают обычно на финское название шведов «Руотси», не объясняя, что вообще это название значит (а значить это слово в финских языках может «страна скал»), сторонники южного происхождения названия указывают на обозначение в иранских и индоарийских языках светлого или белого цвета, который часто символизировал социальные притязания племен или родов. Источники дают достаточно представительный материал и для иного подобного толкования. В Западной Европе Русь, как говорилось, называлась также Ругией, Рутенией, иногда Руйей или Руйяной. В первые века в Галлии существовало кельтское племя рутенов, которое часто сопровождалось эпитетом «флави рутены», то есть «рыжие рутены». Это словосочетание в некоторых средневековых этногеографических описаниях переносилось и на Русь, и, как это указывалось в нашей литературе, для такого перенесения требовалось какое-то хотя бы внешнее основание. И действительно, в Х веке североитальянский автор Лиутпранд этноним «Русь» объяснял из «простонародного» греческого, как «красные», «рыжие». Во французских источниках также, скажем, дочь Ярослава Мудрого Анна Русская осмысливалась и как Анна Рыжая. Название Черного моря как «Русского» встречается более чем в десятке источников Запада и Востока. Обычно это название связывается с этнонимом, служит, в частности, обоснованием южного происхождения Руси.

Это не исключено и даже вероятно. Но надо иметь в виду и то, что само это название осмысливалось как «Красное». В некоторых славянских источниках море называется не «Черным», а «Чермным», то есть Красным. Так же оно называется в ирландских сагах, выводящих первых поселенцев на острове Ирландии из «Скифии» (в ирландском языке: «Маре Руад»). Само название «рутены» происходит, видимо, от кельтского обозначения красного цвета, хотя на ругов-русов это название перешло уже в латинской традиции.

В русской средневековой традиции тоже была версия, что название «Русь» связано с цветом «русый». Традицию эту обычно всерьез не принимают. Тем не менее у нее весьма глубокие истоки. Так, в некоторых ранних славянских памятниках зафиксировано обозначение месяца сентября как руен, или рюен, то есть почти так, как в славянских языках назывался и остров Рюген (обычно Руйяна). Значение этого название месяца то же, что и прилагательного «русый»: именно коричнево-желтый, багряный (уже позднее слово «русый» станет обозначать несколько иной оттенок). По существу, все формы обозначения Руси в западноевропейских источниках объясняются из каких-то языков и диалектов как «красный», «рыжий». При этом необязательно речь должна идти о внешнем виде, хотя и внешний вид в глазах со седей мог этому соответствовать. Красный цвет в столь важной для средневековья символике означал могущество, право на власть. Красный цвет могли специально подчеркивать, как подчеркивал автор «Слова о полку Игореве» «черленый», то есть красный цвет щитов русичей. Для язычников эпохи военной демократии было свойственно и ритуальное раскрашивание, на что обращал внимание Юлий Цезарь, говоря о бриттах (они красились в синий цвет).
О языке русов сведений пока мало, и нужна конструктивная концепция, которая позволила бы объяснить разрозненный материал. Выше упомянуто любопытное сообщение анонима XV века, согласно которому рутены называли поморян «галматами». В этой связи напрашивается параллель с иллирийскими далматами, тем более что и известных по германским источникам гломачей называли также делемичами. Географ XVI века Меркатор язык рутенов с острова Рюген называл «словенским да виндальским». Очевидно, какое-то время рутены были двуязычными; переходя на славянскую речь, они сохраняли и свою исконную, которую Меркатор считает «виндальской», то есть, видимо, венедской. В современной германской лингвистике имеет широкое распространение и обоснованная версия, по которой в северных, прибалтийских пределах некогда жили не германцы, а иллирийцы или венеты, так называемые «северные иллирийцы». Доказывается этот тезис главным образом материалом топонимики. Значительная часть топонимики северо-западного побережья Адриатики имеет аналогии в Юго-Восточной Прибалтике. Добавим, что та же топонимика встречается также в северо-западной части Малой Азии и прилегающих к ней европейских областях.

Топонимика иллирийско-венетского облика уходит в достаточно глубокую древность, может быть, к концу эпохи бронзы, когда по всему Европейскому континенту происходят значительные передвижения племен, в том числе передвижения, вызванные поражением Трои и ее союзников из Малой Азии, в том числе венетов (XII в. до н. э.). Именно в последней четверти II тысячелетия до н. э. на юго-восточном побережье Прибалтики появляется чуждое для этого района узколицее население, которое и доныне отражается в облике живущих на морском побережье литовцев, латышей и эстонцев. Именно эта часть Балтийского моря называлась некогда Венедским заливом, и такое название применительно к Рижскому заливу сохранялось вплоть до XVI столетия.

Как соотносились иллирийский, фракийский и венетский языки, остается неясным, но принадлежали они, по всей вероятности, к одной группе. Близок к этой группе был и кельтский язык, хотя кельтические черты в культуре южного берега Балтики, которые выявляются немецкими археологами в последнее время, возможно, имеют уже вторичное происхождение, наслаиваются на более раннюю венето-иллирийскую культуру. Имена послов и купцов «от рода русского», называемые в договорах руси с греками Олега и Игоря, находят более всего аналогий и объяснений именно в венето-иллирийском и кельтском языках. Встречаются в их числе и такие, которые могут быть истолкованы из иранских языков, что неудивительно, если учесть глубокие местные традиции этого языка в Поднепровье, а также в эстонском (чудском) языке.

Итак, русь, славяне, венеды. Исторические судьбы этих трех поначалу разных народов оказались настолько тесно переплетены, что в районе Восточной Европы они со временем стали представлять собой своеобразное единое целое. Процесс объединения (ассимиляции) проходил на основе славянского элемента, но этнические различия сохранялись еще довольно долго, в частности, эти различия отразились в «Повести временных лет».

Единое целое трех народов стало основным компонентом формирующейся в IX — XI веках древнерусской народности. В то же время наличие различных этносов в немалой степени повлияло на форму и характер Древнерусского государства.

Древняя Русь была государством изначально многоэтничным, а потому неизбежно в рамках его сочетались разные формы управления. Славянская форма была наиболее распространенной и устойчивой, и она в конечном счете просматривается позднее г. условиях феодальной раздробленности. У балтов и угро-финнов складывается подобная же форма, причем в значительной степени это, видимо, было следствием славянского влияния. Дело в том, что у тех и других еще не был четко отлажен племенной уровень организации, а разрозненные местные общины (территориальные или родовые) включались в систему, привносимую славянскими колонистами, и скоро ассимилировались.

На юге Руси ассимилировались остатки ираноязычных племен. Это население издавна имело довольно развитые формы организации и долго могло их сохранять. Наибольшее же значение имели русь на юге и варяги на севере Восточной Европы.
Именно вопрос об этнической принадлежности руси и варягов, а также о их роли в создании большого государственного объединения на территории Восточной Европы послужил основанием длительного спора норманистов и антинорманистов. Спор этот всегда имел много оттенков от чисто научных до откровенно политических, спекулятивных. Эти оттенки сохраняются и сейчас. А потому на существе проблемы надо остановиться несколько подробнее.

В летописи, как было сказано, соединены разные представления о начале Руси. Один из древнейших летописцев поставил в начале своего труда три вопроса: «Откуда пошла Русская земля», «кто в Киеве нача первее княжити» и «откуда Русская земля стала есть». Ответ прежде всего на эти вопросы и надо искать в тексте. Он и действительно есть в летописи: русь — это поляне, некогда они, как и другие славяне, вышли из Норика — римской провинции на Правобережье Дуная. Первыми князьями в Киеве были Кий и его братья, после чего «род их» княжил у полян-руси. Летописец не знал точно, когда все это было, хотя до него дошли предания о дунайских походах Кия, о приеме его неким византийским «царем». Не знал он и о том, почему полян стали называть русью. Но он настойчиво подчеркивал, что «поляне, яже ныне зовомая русь» — племя славянское, что вместе с другими славянскими племенами оно получило начала христианства еще в Норике от апостола Павла и т. п.

Другой летописец считал, что русь — это варяги, которые пришли в середине IX века к северо-западным славянским и чудским (угро-финским) племенам и установили господство над ними, а затем спустились вниз по Днепру и обосновались в Киеве, сделав его «матерью городов русских». Судя по «Слову о полку Игореве» и позднейшим славянским хроникам, были и иные версии происхождения Руси и начала Русского государства, по крайней мере, происхождения династии. Но две названные оставались главными, повлиявшими и на позднейшую историографию.

Норманистская концепция зародилась в годы бироновщины (30-е годы XVIII века). Это была эпоха повсеместного торжества абсолютизма, эпоха, когда верили, что от главы целиком зависит благосостояние государства и подданных, а любой произвол монарха оправдывался его якобы обязательно благими намерениями. Это была эпоха, когда на раздавленный аппаратом угнетения народ смотрели как на «не способный» на какую-либо самодеятельность. А начавшееся с развитием буржуазных отношений формирование наций заключениям о «способности» и «неспособности» придавало и этнический характер: одни народы более «способны», другие — менее.

Славяне попадали в число последних, германцы, у которых пробуждение национального сознания началось несколько ранее, — в разряд первых.

Откровенная тенденциозность создателей норманской теории 3. Байера и Г. Миллера вызвала резкую отповедь М. В. Ломоносова, доказывавшего, что варяги-русь — выходцы с южного и восточного берегов Балтики, принадлежавшие к славянскому языку. Если учесть, что такое представление было распространено в источниках XV — начала XVIII века, причем не только славянских, то говорить о Ломоносове как о родоначальнике антинорманизма можно лишь условно: по существу, он восстанавливал то, что ранее уже было известно, лишь заостряя факты, либо обойденные, либо произвольно интерпретированные создателями норманно-германской концепции. Спор в это время довольно четко выявлял и позиции: немецкая часть Академии наук и бюрократии держалась норманизма, русские ученые и кое-кто из придворных — антинорманизма.

В XIX веке картина станет более сложной. Против норманизма выступит немец Г. Эверс, а одним из столпов норманизма станет выходец из крепостного сословия М. П. Погодин (18001875). Правда, его эмоциональные восклицания в защиту норманизма слишком слабо подкреплялись конкретным материалом. Он вообще считал, что «главное, существенное в этом происшествии, относительно к происхождению Русского государства, есть не Новгород, а лицо Рюрика, как родоначальника династии». «Младенец Рюриков, Игорь, — поясняет эту мысль Погодин, — с его дружиною есть единственный ингредиент в составлении государства, тонкая нить, которою она соединяется с последующими происшествиями. Все прочее перешло, не оставив следа. Если бы не было Игоря, то об этом северном новгородском эпизоде почти не пришлось бы, может быть, говорить в русской истории или только мимоходом».
Иными словами, норманское участие в сложении государства сводится у Погодина к происхождению государя.

В наше время многие из тех, кто отводит норманнам куда большую роль, кто признает норманской не только династию, но и дружину и вообще социальную верхушку, не считают себя норманистами. Это произошло потому, что вопрос о составе социальной верхушки стал отодвигаться как несущественный, а внимание сосредоточилось на отыскании элементов социального неравенства, которое должно вести к образованию классов и государства.

Спор норманистов и антинорманистов действительно не может теперь восприниматься так, как это было в прошлом столетии. Возможности князя с дружиной вовсе не были столь беспредельными, как это казалось дворянско-буржуазным историкам и социологам. Внутренние законы развития общества в конечном счете преодолевают внешнее воздействие. Но только в конечном счете. А живущее поколение может и не дождаться торжества исторической закономерности, потому что на пути ее встанет какая-то извне появившаяся сила.

В старой норманистской литературе обычно подчеркивался благодетельный характер норманского завоевания или просто утверждения норманнов на верху социальной лестницы. Но в отдельных работах и публицистических сочинениях просматривалось и чисто расистское упоение превосходством силы.

Антинорманисты обычно указывали на отсутствие германизмов в языке, языческих культах, вообще в культуре.
Нынешние неонорманисты часто этим аргументам противопоставляют указания на то, что норманны и всюду в Европе не оставили никакого следа. Только это утверждение неверно. Норманны всюду оставили след, и след кровавый, разрушительный. Правильным было бы сказать, что они нигде не играли созидательной роли. А такой вывод будет полезен для сопоставления с тем, что происходило в Восточной Европе. Он, во всяком случае, должен учитываться нынешними приверженцами идеи «норманно-славянского синтеза», пытающимися представить дело таким образом, будто известные всей Европе кровожадные разбойники сразу «размякли», как только увидели созревших для получения государственности славян.

Необходимо подчеркнуть, что норманскую теорию нельзя опровергнуть общими соображениями. Исходя из теоретических положений, можно лишь отвергнуть рассуждения о «способных» и «неспособных» к чему-либо народах.

А эти рассуждения, вытекая из норманистской концепции, вовсе для нее не обязательны. Не имеет особого значения и спор о роли пришельцев. Если это норманны, то, по аналогии с Западной Европой, ее следовало бы оценить как отрицательную. Но и такая оценка не подрывала бы норманизма. Иными словами, норманизм опирается на самые различные методологические посылки, причем все, принимающие фактическую аргументацию норманистов, неизбежно являются ее приверженцами, как бы далеко они ни расходились в оценке роли и влияния норманнов в Восточной Европе.

Некоторое время назад решающим доводом против норманизма служило убеждение, что все народы из века в век развиваются примерно на одной и той же территории. Теперь этот аргумент помогает скорее норманизму, так как факт многочисленных переселений и перемещений народов очевиден.

В Европе не найти ни одной страны, народ которой не включал бы в свой состав выходцев из доброго десятка языков и племен. И в Восточной Европе следует учитывать, когда и с чем пришли сюда те или иные племена и народности.

Это, кстати, прояснит, что привнесли германцы, если они что-то привнесли.

О форме организации славянских племен, точнее, племенных союзов в VI — IX веках выше говорилось. По существу, это стройная, созданная снизу, прежде всего в хозяйственно-экономических целях система, в которой высший слой еще не отделился от низовых звеньев. Мы сейчас несколько искусственно заостряем вопрос на том, можно ли эту весьма устойчивую систему назвать государством, или же следует ограничиться более осторожным определением. А говорить стоило бы о возможных альтернативных государственных формах и их эффективности в данных условиях. И в этом плане интересны представления о задачах высшей власти, свойственные людям той давней эпохи.

У автора «Повести временных лет» на первом месте — понятие «земля». «Русская земля». «Деревская земля», позднее также «Новгородская» и «Суздальская земля». Не род, не племя и не князь. Само понятие «племени» в этом случае предполагает тоже не кровнородственное, а территориально-историческое значение, то есть имеет в виду не кровных родственников, а людей, объединенных общей территориальной организацией. В заслугу Владимиру летописец ставит то, что он вместе со старейшинами радел «о строе земленем, и о ратех, и о уставе земленем». В гриднице Владимира шли пиры, на которые свободно могли приходить «бояре и гриди, и соцкие, и десяцкие, и нарочитые мужи, при князе и без князя». Здесь, правда, уже нет простонародья, но представители народа еще есть, и князь заинтересован в привлечении их на свою сторону.

Древний киевский летописец поставил и вопрос о начале княжеской власти в Киеве. Но принципиальное значение придавалось ему лишь потому, что кто-то оспаривал княжеское достоинство Кия и его преемников, как княжеское же достоинство и правителей отдельных земель. Очевидно, сам летописец ставил выше власть, идущую от земли, по сравнению с той, которая ложится на землю извне, будь она «своя» или «чужая».

В сказании о призвании варягов, возникшем явно позднее, над «землями» возвышается внешняя и извне пришедшая власть. По летописи, потребность в ней возникла потому, что, освободившись от варяжской дани, племена словен, кривичей, веси, чуди и мери утонули в усобицах. Поэтому они договорились пригласить в качестве третейского судьи князя извне, «иже бы володел нами и судил по праву».

Достаточно взглянуть па карту, и станет ясно, что экономических потребностей в объединении обширнейшей территории союзов племен не было ни в IX веке, ни много позднее. Соединение разноязычных территорий могла осуществить только именно внешняя власть. Развитие частной собственности вносило противоречия в племенную организацию, но сломать ее она не могла.
Эту организацию не сломает и внешняя власть, хотя она и будет к этому стремиться. Именно на этой российской территории вплоть до XIX века сохранится обычное право, противостоящее государственному законодательству.

В сказании о призвании появляется и идея «права» на княжение единственного рода. Насаждалась эта идея Мономаховичами, отстоявшими от родоначальника династии Игоря на целых семь поколений. И похоже, что, кроме них, никто и не вел себя от Рюрика. Во всяком случае, в «Слове о полку Игореве» легендарным родоначальником русских князей признается Троян, а главный герой — Игорь Святославич — назван его «внуком», то есть потомком.

Необходимо иметь в виду, что и слово «владение» под пером летописца означало нечто иное, нежели позднейшее феодальное или княжеское владение. В славянском языке не случайно (так же, как в кельтском) одним словом обозначалась и земля, и управление на ней: власть (волость). «Владение» в этом смысле не означало ни господства, ни собственности. Это была форма — почетной и доходной, по все-таки обязанности. На практике, конечно, владельцы стремились стать и господами и собственниками. Тем не менее княжеский удел никогда не сливался с государственным владением. Да и в рамках домена собственность князя ограничивалась. Не случайно, что, когда в середине XIX века в канун крестьянской реформы возник вопрос, кому принадлежит земля, ясного ответа на него никто не мог дать.

Как было сказано, экономически целесообразная земская власть не могла простираться на обширные территории. Возвыситься над ними могла лишь власть, так или иначе внешняя. Таковая, естественно, пользовалась противоречиями между отдельными землями-княжениями и, конечно, не забывала напомнить о своих заслугах в поддержании «порядка», а также в организации обороны или же походов па внешнего врага. На юге таким племенем-объединителем оказались поляне-русь.

Дунайские воспоминания древнейшего киевского летописца относятся к эпохе великого переселения. Но восстановить ход событий с VI по IX век в Поднепровье в настоящее время не представляется возможным. Можно лишь предполагать, что здесь сосуществовали еще не слившиеся собственно славянские и русские племена вместе с остатками какого-то иного местного и пришлого населения. Кое-что летописец прояснил, сам того не подозревая.

Ему очень хотелось приподнять достоинство полян, обосновать их право на первенство в славянских княжениях, а показал он то, что поляне сохраняли еще черты, характерные для многих племен эпохи переселений.

Существеннейшие отличия от остальных славян поляне сохранили в двух наиболее стойких традиционных сферах: в формах семьи и в погребальном обряде. У всех славян было трупосожжение. Поляне выделялись трупоположениями, и это сообщение летописца подтверждается археологическим материалом. У славян при сохранении многоженства преобладала малая семья.

И это тоже подтверждается археологическими данными: размеры полуземлянок (10-20 квадратных метров) могли вместить только малую семью. «Большие дома» черняховской культуры (II-IV вв.) обычно достигали сотни и более квадратных метров. Летописец особое значение придавал форме брака, отметив, что у славян вообще «брака не было», а было умыкание во время игрищ между селами по договоренности с невестой («с нею же кто совещашеся»). Браком в данном случае обозначается своеобразная коммерческая сделка, покупка жены. У полян сохранилась даже такая специфическая особенность, распространенная у племен эпохи великого переселения, как «утренний дар» жениха молодой супруге после первой брачной ночи.

Летописец специально остановился на том, что молодежь древлян и других славянских племен не почитает старших, родителей. Сами молодые решают и устраивают свои семейные дела. Такое положение естественно, когда основной ячейкой является малая семья, а община строится по территориальному, а не кровнородственному принципу. У полян положение другое. Здесь молодежь в подчинении у старших, которые заключают и браки, причем молодую обязательно приводят в дом родителей жениха. «Большая семья» — обычно наследие кровнородственной общины. Судя по данным, относящимся к Центральной Европе, руги-русы всюду долго сохраняли ту форму общежития, которая была ранее характерна для готов, лангобардов и некоторых других племен. За основу здесь принималась не земля, не территория, а родственная группа, которая легко могла сменить место проживания. Но поскольку группы эти были сравнительно малочисленными, они так или иначе должны были включаться в местную территориальную структуру.

Киевский летописец, прославляя полян, уже и не замечает, что «большая семья» менее гармонирует с территориальным принципом организации общества, нежели семья «малая».

Как отмечалось ранее, руги-русы обычно всюду отличались известными претензиями на особое положение, кичились древностью рода, знатностью происхождения. С какими-то притязаниями выступал и «род русский» в Поднепровье. Но суть их летописец нам не разъяснил, да он и не отделял русь от славян по языку и происхождению.

Киевский летописец, как было сказано, не слишком жаловал княжескую власть. Для него она была лишь вершиной земского устроения, а о ее наследственном характере он говорит лишь потому, что кто-то оспаривал права местной киевской династии. Вообще это очень существенно, что киевские князья не могут даже и похвалиться древностью своего рода: не перед кем. Может быть, сказывается и другое: в VIII-IX веках по днепровские племена, по летописи, платили хазарам дань, а освобождение от этой дани пришло извне, со стороны варягов-руси. Между тем в Западной Европе, где титулованию придавалось особенно большое значение, русские князья неизменно называются «королями», тогда как, скажем, польские князья лишь «герцогами». Адам Бременский и Гельмольд специально отмечают, что у западных славян «королей» имеют только руяне (русы) с острова Рюген.
Королевское достоинство всех русских князей уходит, следовательно, в уже забытую древность, видимо, в ту пору, когда дунайские руги получили статут федеративного по отношению к Риму королевства.

По договорам 911 и 945 годов видно, что главными занятиями «рода русского» были война и торговля. В договоре Игоря названо 25 послов от княжеской семьи и бояр, причем от каждого индивидуально, и еще 26 послов-купцов, представляющих, видимо, остальных русов — торговцев и ремесленников. Многочисленное посольство в данном случае свидетельствует о противоречиях в корпорации, претендующей на первенствующее положение, о слабости самой княжеской власти, а также о господстве в рамках корпорации частной собственности. В сущности, у этого рода не было никакой общей собственности, если не считать притязаний на обладание славянскими землями по пути «из варяг в греки», что в Х веке означало сбор дани и замену в некоторых случаях местных княжеских династий сыновьями киевского князя.

«Род русский», известный по договорам, в большинстве, видимо, состоял из пришельцев с севера, хотя в числе дружинников и купцов было много носителей имен, характерных для Иллирии и Подунавья, а в княжеской династии преобладали славянские имена. Но пришельцы с севера вопреки мнению норманистов не только сами не были шведами, но даже и в состав дружины их еще практически не включали. Ведь даже после принятия христианства, до конца XI века, у шведов господствовало многоженство, тогда как у полян-руси была моногамия. Не было у шведов и наследственной королевской власти. Иван Грозный даже в XVI веке упрекал шведского правителя Юхана III в том, что он некоролевского рода и что в Швеции вообще никогда не было королей, а потому якобы и не могла шведская сторона претендовать на равный с московским царем дипломатический этикет.

Разумеется, из того, что шведские конунги вплоть до XIV века избирались племенными собраниями, никак не может следовать вывод, подобный тому, что сделал Иван Грозный. Как раз такая система признак не «отсталости», а целесообразности. Она эффективна практически во все времена. Именно такая система помогла Скандинавии очиститься от викингов и избежать крепостного права. Но это явно не та система, что характеризовала русов на любой занимаемой ими территории.

Необходимо иметь в виду, что неизбежные конфликты между «родом русским» и собственно славянским населением, по крайней мере, в Х веке не несли межэтнического антагонизма. Русы ощущали себя аристократическим, но славянским же родом. Не случайно, что славянские имена-титулы распространяются прежде всего в княжеской семье, а договоры писались на славянском языке (предположительно с помощью глаголического, «русского» письма). Естественно, что шло и обычное в таких случаях «размывание» рода в результате брачных контактов, включения в его состав иноплеменных дружинников и, главным образом, за счет стирания различий в культурной сфере, прежде всего в верованиях. Но при этом киевские русы все-таки не забывали о своих сородичах где-то в Подунавье, в Центральной Европе, может быть, и в Прибалтике.

Правда, и во всех других районах, где оседали группы ругов-русов, преобладала славянская речь, и центральноевропейские рутены также обычно рассматриваются в источниках как особая ветвь славян.

В традиционном норманизме этнонимы «русь» и «варяги» воспринимались как равнозначные, а потому скандинавское происхождение варягов доказывалось обычно материалами, относящимися к руси. Большинство советских ученых считает русь южным, причерноморским (хотя и неславянским) племенем, варягов же в согласии с норманистами признает за шведов. Между тем, если о неславянстве русов говорят многие источники, то в отношении варягов IX-Х веков таких материалов вообще нет. Норманизм держится на том, что послы от «кагана росов» в Германии в 839 году вроде бы оказались <свеонами>, что в 844 году на Севилью напали русы, пришедшие откуда-то с севера, что Константин Багрянородный в середине Х века называет днепровские пороги славянскими и «русскими» именами, что хронист Лиутпранд в Х веке отождествляет «русов» с нордманнами и что сами имена «рода русского» в договорах — неславянские. Но ведь это все именно русы, а не варяги. Варяги же могут рассматриваться в этом контексте лишь в той мере, в какой они русы, в какой оправданно их отождествление.

Совершенно очевидно, что именем «варяги» в разных случаях покрываются разные этносы. «Варяги-русь» — это, по всей вероятности, действительно русы — русы балтийские, родственные дунайским, поднепровским и прочим. Так могли называть и обитателей Рюгена, и группы русов-ругов, рассеянных по восточному побережью Балтики. Может быть, особое внимание должна привлечь Роталия (Западная Эстония), поскольку в русском именослове много имен явно чудского, эстонского происхождения, а такие имена, как «Игорь», «Игельд», «Иггивлад», могут прямо сопоставляться с «иговским языком», особо выделяемым Курбским еще в XVI столетии на территории Эстонии. Эстония зажимает особое место и во всех сагах, где речь заходит о Руси, в частности в сагах об Олафе Трюггвасоне.

Вместе с тем киевский летописец имеет в виду нечто иное, когда говорит о варягах. В самом раннем упоминании варягов — именно свидетельстве летописца времени Владимира — они живут на восток от чуди (эстов) до «предела Симова», под которым разумелась Волжская Болгария. Это были как раз те земли, на которых утвердились варяги, пришедшие с Рюриком.

Самих новгородцев и южные и северные летописцы выводили «от рода варяжска». Западные пределы расселения варягов киевский летописец ограничивает, с одной стороны, польским Поморьем (Поморье принадлежало Польше в конце Х века) и с другой — территорией Дании, называемой в Повести временных лет «землей агнян», то есть англов — германского племени, занимавшего южную часть Ютландского полуострова. Соседями англов на южном берегу Балтики были «варины», «вары», «ваары», «вагры» — племя, принадлежавшее к вандальской группе и к IX веку ославянившееся. В генеалогии саксонского рода Веттинов, составленной в XIII веке, в связи с событиями конца Х — начала XI века упоминаются два маркграфа, управлявших «маркой Верингов». Так называлась именно область обитания варинов.

Тождество «варягов» с «варинами» с языковой точки зрения очевидно. У этнонимов один и тот же корень, а различия в этнообразующих суффиксах обычны для всей этой территории; в кельто-романских языках этноним должен звучать как «варины», в германских — «вэринги», у балтийских славян — «варанги», у восточных — «варяги».
Достаточно очевидно и значение этнонима. В немецкой литературе давно принята этимология племенного названия «варины» от старого индоевропейского «вар» — море, вода. В сущности, это одно из основных обозначений воды в индоевропейских языках, вариантами которого являются также «мар» или «нар» («варангов» — варягов — в Византии иногда звали также «марангами»). И только заведомо тенденциозное желание перенести «вэрингов» в Скандинавию побуждало искать для них какую-то иную этимологию.
Варяги, следовательно, — это просто поморяне. Поэтому название это всегда распространялось на разные морские народы, и только на морские.

Каждой эпохе свойственно смотреть на предшествующие свысока. Сколько раз летописцам приходилось подвергаться критике и поучениям со стороны не слишком благодарных потомков! Почему это варяги, построив новый город, называют его «Новгород»? Почему они дают название «Белоозеро» городу, воздвигнутому на территории, куда еще и славяне-то не проникали? Почему Изборск, Плесков-Псков — и ни одного «хольма», «бурга», «штадта»? А во времена, когда писал летописец, просто еще и не было этой проблемы. Он рассказал, что приходили варяги «из-за моря», а язык их был понятен и киевлянам. В XVIII веке летописца начнут журить за наивность и простоту. И XVIII век покажет, что даже не слишком многочисленного иноземного слоя в высших эшелонах власти достаточно, чтобы на тех же территориях место «градов» заняли «бурги».

Сейчас главным прибежищем норманизма является археология. Но и интерпретация археологических данных оказывается подчас полярной. Известный ленинградский археолог Г. С. Лебедев в ряде работ готов был увязать с норманнами чуть ли не все погребения киевской знати Х века. А в другой работе он признает, что к скандинавским может быть отнесено лишь одно погребение из 146. Почему-то до сих пор многие археологи просто закрывают глаза на известные археологические же факты. Так, по всему северу Руси распространена специфическая фельдбергерская керамика, характерная для балтийских славян VIII — Х веков. На посаде города Пскова она составляет в соответствующих слоях свыше 80 процентов. Много ее в Новгороде и других городах, доходит она до Верхней Волги и Гнездова на Днепре, то есть до тех областей, где киевский летописец помещал варягов. А в Киеве ее нет вовсе. И с такого вот рода фактами, видимо, и связано противопоставление «варягов» и «руси», прослеживающееся в ряде летописных текстов.

Влияние Балтийского Поморья сказалось даже на антропологическом облике населения Северной Руси. Проанализировав материалы, относящиеся к Х-XIV векам, известный специалист В. В. Седов установил, что «ближайшие аналогии ранне средневековым черепам новгородцев обнаруживаются среди краниологических серий, происходящих из славянских могильников Нижней Вислы и Одера. Таковы, в частности, славянские черепа из могильников Мекленбурга, принадлежащие ободритам». То же население достигало и Ярославского и Костромского Поволжья, то есть того района, к которому всегда привлечено особое внимание норманистов.
Даже и в наше время сохраняются островки, где живут непосредственные потомки тех давних переселенцев. Так, обследовав недавно население Псковского обозерья (западное побережье Псковского озера), антропологи Ю. Д. Беневоленская и Г. М. Давыдова обнаружили группу, принадлежащую к «западнобалтийскому типу», который наиболее распространен у населения южного побережья Балтийского моря и островов от Шлезвиг-Гольштейна до Советской Прибалтики.

Колонизационный поток с южного побережья Балтики на восток должен был начаться с конца VIII века, когда Франкское государство, сломив сопротивление саксов, стало наступать на земли балтийских славян и остатки давнего местного населения. В этом же направлении отступает и часть фризов (из области нынешних Нидерландов), особенно после крупного поражения от датчан в битве при Бравалле в 786 году. Распространение здесь христианства все более стирает этнические различия, но углубляет религиозные и социальные. Опорные же пункты язычества оказываются на южном берегу Балтики.

Сама Скандинавия также оказалась на пути колонизационного потока, идущего с запада на восток. В Скандинавии долго сохранялись славянские поселения. В поток этот неизбежно вовлекались и собственно скандинавы, не говоря уже о вооружении в предметах быта, которые можно было и купить, и выменять, и отнять силой на любом берегу Балтийского моря. Необходимо только иметь в виду, что в IX-Х веках уровень материальной культуры на южном берегу Балтики был едва ли не самым высоким в Западной Европе, а варины еще в VI веке славились изготовлением мечей, которые привозились на продажу в Италию.

В сказании о призвании варягов особенно подчеркивалась знатность рода Рюрика, хотя никаких доказательств в пользу этого не приводилось. В некоторых средневековых генеалогиях Рюрика с братьями выводили из рода ободритских князей (их считали сыновьями Годлава, убитого датчанами в 808 году), а тех, в свою очередь, привязывали к венедо-герульской генеалогии, по древности уступавшей только датской. Других альтернативных генеалогий для Рюрика нет, если не считать откровенно фантастическую легенду о родстве его с римскими Августами (кстати, и в этом случае его выводили с южного берега Балтики). Но летописцы, настаивавшие на приоритете Рюрика перед другими династиями, видимо, и не могли ни на что реальное опереться, так как на севере княжеская власть явно имела меньшее значение, нежели на юге, в Киеве. Варяги привносили с собой вовсе не монархическую систему, а что-то вроде афинского полиса. Древнейшие города севера, включая Поволжье, управлялись примерно так же, как и города балтийских славян. Кончанская система Новгорода близка аналогичному территориальному делению Штеттина.
Даже необычно важную роль архиепископа Новгорода мы поймем лишь в сравнении с той ролью, которую играли жрецы в жизни балтийских славян, по крайней мере, некоторых из них. И не случайно, что позднее, когда княжеская власть будет осваивать Волжско-Окское междуречье, в противовес старым «боярским» городам будут воздвигаться новые, княжеские, а в самой новгородской земле княжеской власти так и не удастся утвердиться.

Варяжский тип социально-политического устройства — это в конечном счете тот же славянский (во всяком случае, более славянский, чем собственно русский), основанный полностью на территориальном принципе, на вечевых традициях и совершенно не предусматривающий возможность централизации. Отличительной особенностью этого типа является большая роль города вообще и торгово-ремесленного сословия в частности. Именно высокий уровень материальной культуры и отлаженность общественного управления обеспечили преобладание переселенцев на обширных пространствах севера Руси, а также быструю ассимиляцию местного неславянского населения.

Таким образом, в принципе правы те, кто считает, что государственность на Руси сложилась ранее вокняжения Рюриковичей или каких-то иных династий. Только естественная государственность в эту эпоху не могла простираться на необозримых пространствах. Соединить их могла лишь какая-то внешняя сила, внешняя для большинства областей. Да и при этом условии единство могло сохраняться лишь при определенной взаимной заинтересованности. Скажем, освобождение от хазарской дани могло создать внешней власти необходимый авторитет, а невысокие размеры дани поначалу окупались выгодами относительной безопасности и вовлечением в международную торговлю, а также в дальние походы. Внешней силой в IX-Х веках является «род русский», видимо соединивший выходцев из Поднепровья, Подунавья и Прибалтики. Варяги и отчасти фризы, включившиеся в колонизационный поток с конца VIII века, могли пополнить княжеские дружины, но самостоятельной роли все-таки не играли, а на севере Руси именно они повлияли на создание полисной системы, не принимающей централизации.

Русь - это государство, которое впервые образовалось при объединении древних, славянских племен под властью князя из рода Рюриковичей. Земли этих племен стали называть русскими.

«Откуда есть пошла русская земля?»

«Повесть временных лет», написанная монахом Нестором в 12 веке о тех событиях, а также археологические изыскания говорят о том, что славянские племена - исконные жители Европы. « И от тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами тех мест, на которых сели». А «разошлись» они так:

Поляне - по западному берегу Днепра.

Древляне - по реке Припяти.

Дреговичи - между реками Припятью и Березиной.

Кривичи - в верховьях Волги, Днепра, Западной Двины.

Ильменские славяне (самое северное племя) - на озере Ильмень, по реке Волхов.

Вятичи (самое восточное племя) - по Оке.

Накладывая эти поселения на современную карту, можно представить географию славянских земель. Это Русь .

Славянские общины

Племена, общины вели хозяйственный образ жизни, а именно, занимались пашенным земледелием и разводили скот. Живя в лесах и на берегах рек, они охотились, ловили рыбу, собирали дикий мед. Позже развиваются и традиционные ремесла, но разделения на ремесленников и земледельцев пока еще нет. Каждый славянин умеет все.

Приблизительно с 6 века возникают племенные укрепленные поселения - города. Там, где жили поляне - Киев, у ильменских славян - Новгород, у кривичей - Смоленск. В 9-10 веках их число достигает порядка 25, а в 12 веке - более 300. Древняя Русь - это страна городов.

По поводу происхождения слова «Русь» ученые продолжают спорить. Сторонники норманнской теории не могут остановиться на одной версии: одни считают, что финское название шведов «рутси» и есть основа; другие отыскали на карте место Рослаген и, называя его родиной первого князя Рюрика, ищут в нем происхождение слова; допускают также, что однокоренным является шведское существительное "гребец" (рус). Славянские же предания связывают великую Русь с рекой Росью, что протекает по Украине. Есть еще варианты, их множество, которые невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.

Образование древнерусского государства. 862 год

История Руси начинается с того, что, освободившись от викингов, собирающих дань на славянских землях, племена затеяли междоусобную войну за власть. «Род встал на род». Устав от распрей, вожди сошлись на решении пригласить к себе правителя извне. Обидного в этом ничего не было, так поступали многие народы. Чужеземец, не связанный с местными племенами, будет беспристрастным судьей.

Приглашенные князья рода Рюриковичей пришли на Русь втроем. Старший брат Рюрик сел княжить в Новгороде, средний - на Белоозере, а младший - в Изборске. Но предварительно с ними был заключен договор, по которому они обязались судить по местным обычаям, а общество должно было содержать их и дружину. Варяги быстро «ославянились», уже внука Рюрика звали Святославом. «И от тех варяг прозвалась Русская земля», - написал летописец Нестор.

После скорой смерти младших братьев все земли перешли под власть Рюрика. Почувствовав сильную руку князя, племенные распри утихли, появилась единая власть на Руси. Это первый шаг по пути русской государственности.

Киевская Русь. 882 год

В истории Руси варяжский князь Рюрик является основоположником династии русских князей. Это нормально, ведь правители всех стран и времен считали за честь иметь родство со знатными иностранными предками.

Когда Рюрик умер, его преемник с войском появился на Днепре. Сын Рюрика был еще мал, и правление взял его родственник Олег. В 882 году он завоевал Киев и провозгласил его «матерью городов русских». Объединив под одной властью Новгород и Киев, Олег упрочил положение государства, которое стало называться Киевской Русью .

Его наследником стал Игорь, подросший сын Рюрика, который тоже мечом и копьем увеличивал границы Киевской Руси, успешно отражал набеги печенегов, ходил воевать, как и Олег, в Византию. Погиб он от рук древлян в 945 году, когда приехал с дружиной собирать подать, показавшуюся тем чрезмерной.

Его супруга Ольга, отомстив за смерть мужа, стала сама править государством. Она мудро держала власть над Киевом и всей Русью. Кроме того, решила вопросы по взиманию дани, упорядочив размер податей и срок их выплат.

Княгиня Ольга была первым русским человеком, принявшим христианское учение. Крещение произошло в 957 году в Константинополе. Наследником княжеского престола после Ольги стал их с князем Игорем сын Святослав.

Древняя Русь - это многослойное общество

Древнерусские летописи говорят о том, что на Руси уже было деление общества на «знать» и «людей». Наверху власти были князья и приближенные к ним бояре, дружинники, служители церкви. Образовывались феодальные владения, где работали свободные крестьяне. Но были на Руси и несвободные люди: челядь и холопы. Первые - это военнопленные и их потомки, а холопы - славяне, попавшие в рабство к соплеменникам.

Правил государством Великий князь, живший в Киеве. А власть передавалась его родственникам: сыну, брату, племяннику. В городах его представителями были посадники и волостники. В конце 10 века появилось управление наделов удельными князьями, сыновьями Великого князя.

Были и такие органы управления, как дума, состоящая из знати и духовенства, а также вече - народное собрание. Основу армии составляла княжеская дружина, а на войну собирали людей, которые назывались вои.

Экономической основой Киевской Руси было земледелие, но развивались и ремесла. Города становились торгово-ремесленными центрами, где возводились сначала культовые места языческих богов, а после крещения Руси - православные храмы. Как могла не процветать торговля, если путь «из варяг в греки» шел через русские земли?

Культурные традиции

Культура Руси подвергалась влиянию наследия древних славян, а после крещения, и Византии. Образцы прикладного искусства, песни, былины, народные сказки - это славянские корни. От Византии Русь брала традиции в архитектуре, литературе, живописи.

Письменность в Киевской Руси стала распространяться после принятия христианства. Мы до сих пор пользуемся алфавитом, созданным греческими монахами Кириллом и Мефодием в 9 веке. Древнерусские книги украшались миниатюрами и дорогими окладами.

При монастырях были организованы школы, там учились люди всех сословий, без ограничений. Горожане почти все владели грамотой, что подтверждают многочисленные берестяные записи. Живопись представлена иконописью, фресками, мозаикой, а музыка - церковным пением.